«Во сне я вижу Ленинград…»

Ислям Калимуллович Давыдов попал на войну совсем юным. Ему довелось строить «Дорогу жизни» в блокадный Ленинград. Своими воспоминаниями он поделился с корреспондентом нашей газеты.

- Ислям Калимуллович, расскажите немного о детстве и юности.

- Я родился 23 февраля 1925 года в небольшой мордовской деревне близ Саранска. Когда мне было 2 года, в семье случилось горе: от внезапной болезни скоропостижно умер отец. Матери пришлось одной воспитывать четверых ребятишек. Будучи совсем маленьким, я узнал, что такое цинга. Но все выжили, выросли, получили образование.

Я окончил «семилетку» как раз перед самой войной, в 1940 году, и поступил учиться на электрика в Рузаевское железнодорожное училище. Когда началась война, сразу несколько групп из нашего училища отправили под Пензу, чтобы тянуть электрическую линию для обеспечения стабильной работы железной дороги, где мы работали всё лето.

- Как вы попали на войну?

- После окончания училища, летом 1942 года, я получил распределение в г. Уфу Башкирской АССР, а уже осенью оттуда переправился в Куйбышев (ныне – Самара (прим. ред.).

Это был товарный вагон с полками. Нас – электриков, трактористов, мотористов, токарей – набрали полный вагон, прицепили к пассажирскому составу и привезли в Москву. И уже оттуда северным путём повезли в блокадный Ленинград. Октябрьская дорога была полностью разрушена. Я попал на Ладогу, в подразделение Ленинградского метростроя, был помощником тракториста. Нашей задачей было строительство дороги к блокадному Ленинграду: рубили лес, делали шпалы, строили дорогу среди болот, возводили мосты, возили военные грузы. Это была Коса Кобона.

Жили мы – кто в землянке, кто в вагоне. Товарном, конечно. Питание было получше, чем у жителей Ленинграда, мы не голодали. Но и сытыми не были. Сырость, холод и вши. Много вшей. Чтобы хоть как-то от них избавиться, мы снимали с себя одежду и вытрясали над костром. Работали от темна и до темна, было тяжело. Но никто не жаловался, потому что мы знали, что от нашей работы зависит жизнь людей. Работы хватало всем. Несмотря на то, что этот участок был далеко от линии фронта, порой и туда долетали снаряды и немало моих товарищей погибло. Но мы делали своё дело, несмотря ни на что!

На Ладоге пробыли до марта 1943 года – до той поры, когда была прорвана блокада Ленинграда. И на машинах, которые топились берёзовыми чурками – да-да, были и такие в то время, – по льду поехали в Ленинград. Была весна, и лёд уже начинал таять. Местами машины были в воде по радиатор, лёд в любой момент мог проломиться.

- Каким Вы увидели Ленинград?

– Когда приехали в северную столицу, перед нами было жуткое и плачевное зрелище: дома разрушены, занесённые снегом улицы в руинах, обессилевшие от голода люди еле передвигались.

Но со временем жизнь «оттаивала»: в город прибывали новые люди, с питанием стало получше. Все вокруг оживились: начали расчищать улицы от снега, убирать транспорт, чтобы прибывшие в город машины могли без проблем проехать.

Подразделению, в котором я трудился, было поручено перевозить эвакуированный на время блокады военный завод с одного конца города на другой. Приходилось работать под обстрелами и бомбёжками.

Человек ко всему привыкает. Всякое было… Видели, как из самолёта бомбы падали, и как этими же снарядами людей убивало… Но надо же грузы перевозить. У нас техника, которой больше ни у кого не было, и оттого она была на вес золота.

- Расскажитеокаком-нибудьособомэпизодеизтоговремени, которыйзапомнилсяособо...

- Таких эпизодов была масса, на войне каждый день мы проживали как последний. Мог стать таким и тот день. Тогда нам, метростроевцам было поручено строить пирс для буксиров и пароходов. В то время часть Ладоги контролировалась фашистами, а часть – советскими войсками. И на небольшом участке земли, не занятой немцами, близ посёлка Лисий Нос, и было решено построить пирс в их тыл. На острове Кронштадт располагались орудия, которые обстреливали немецкие соединения и не давали им подойти к пирсу. Я тогда был мотористом и обслуживал небольшую электроподстанцию, которая обеспечивала подачу электроэнергии для работы водолазов и техники, забивавшей сваи.

Однажды немцы всё-таки пронюхали про строящийся пирс и начали обстрел. Снаряды ложились всё ближе и ближе, и народ побежал на берег. Я видел, как разрывались бомбы и падали люди, и думал: бежать или пересидеть обстрел на месте рядом с электроподстанцией. И вот сижу я, прижался к станции и слышу голос начальника нашего строительства, который кричал, что водолазы остались под водой и могут погибнуть без воздуха, ведь все, кто качал им воздух, были уже на берегу. И я бросился к помпе, начал качать, а начальник подавал сигналы водолазам, чтобы они поднимались наверх. Вот так мы их и спасли.

- Как сложиласьВашадальнейшаяжизнь?

- Подразделение, где я трудился, принимало участие в восстановлении многих важных инженерных объектов в разрушенном Ленинграде. В том числе и 8-й ГЭС, которая снабжала электроэнергией весь Ленинград и его окрестности. Довелось мне побывать и в Крыму, где мое подразделение восстанавливало железнодорожные пути и расчищало от завалов тоннели, в которые немцы специально загоняли целые составы и устраивали взрыв, чтобы полностью парализовать железнодорожное сообщение.

Окончание войны я встретил в Ленинграде. Для ленинградских метростроевцев работы было много: порты, гавани, дома, заводы...

И люди всё восстанавливали. Я так и остался работать в Ленинградском метрострое, получил жильё, женился. К сожалению, война не прошла бесследно для моей семьи: из-за ранений, полученных во время бомбёжек, моя супруга, однажды потеряв ребёнка, так и не смогла стать матерью. Но, несмотря на это, мы прожили вместе 40 лет – до самой кончины Анны Сергеевны.

После войны
Ленинградскому метрострою Ислям Калимуллович. Давыдов отдал 42 года. Эта организация была единственным местом его работы. За свой труд он имеет множество наград, но самой главной считает медаль «За оборону Ленинграда», которую получил за участие в строительстве стратегически важной железной дороги Войбокало–Лаврово–Кобона–Коса.

В Егорьевск Ислям Калимуллович Давыдов перебрался в 1989 году. Здесь жила его вторая супруга, с которой он прожил почти 25 лет. К сожалению, её не стало несколько лет назад. За ветераном ухаживают дети второй жены.

Ислям Калимуллович хорошо помнит детали событий тех далеких военных лет и объясняет это довольно просто:

– Раньше я вообще не видел снов. Совсем. А теперь они мне снятся. И в них, как в кино, за одну ночь пролетает вся моя жизнь: и детство под Саранском, и разрушенный блокадный Ленинград, и Крым, и Егорьевск. Наверно, даже если бы захотел забыть что-то, то не смог бы.

Живых свидетелей тех страшных событий с каждым годом становится всё меньше. И нынешнее поколение является главным хранителем памяти о тех, кто защитил страну и сохранил мир на нашей земле.

Галина СТЕПАНЦОВА.